Эта Повесть является вторым "Словом", входящим в состав
"Жития" Иоанна Новгородского, составленного из трёх
самостоятельных произведений.
-------------------------------------------------------------

СЛОВО 2-Е. О ТОМ ЖЕ О ВЕЛИКОМЪ СВЯТИТЕЛИ ИОАННЕ,
АРХИЕПИСКОПЕ ВЕЛИКОГО НОВАГРАДА, КАКО БЫЛЪ 
ВЪ ЕДИНОЙ НОЩИ ИЗ НОВАГРАДА ВО ИЕРОСАЛИМЕ ГРАДЕ
И ПАКЫ ВОЗВРАТИСЯ В ВЕЛИКИЙ НОВЪГРАД ТОЕ ЖЕ НОЩИ

Понеже несть се достойно молчанию предати, еже Богъ сотвори 
святителемъ своимъ Иоанномъ. Многажды же бываетъ со искушениемъ над 
святыми попущениемъ Божиимъ, да болма прославятся и просветятся, яко 
злато искушено. "Прославляюща мя, - рече, - прославлю". Дивенъ бо есть 
Богъ во святых своих; Богъ прославляв святыя своя. И паки рече Христос: 
"Се дахъ вамъ власть над духы нечистыми".

Въ единъ убо от дний святому по обычаю своему в ложницы своей 
молитвы нощныя свершающу. Имеяше же святый сосуд с водою стоящь, из 
негоже умывашеся. И слыша въ сосуде ономъ некотораго поропщюща в воде, 
и прииде скоро святый, и уразуме бесовьское мечтание. И сотворь молитву, и 
огради сосуд крестомъ, и запрети бесу. Хотяше бо пострашити святаго, но 
приразився твердому адаманту, твердаго же адаманта не поколеба, и самъ 
вселукавый сотреся.

И не на долгый час не могий терпети бесъ, нача вопити: "О, люте 
нужди сея! Се бо огнемъ палимъ есмь, не могу терпети, скоро испусти мя, 
святче Божий!" Святый же рече: "Кто еси ты и како семо прииде?" Диаволъ 
же рече: "Азъ есмь бесъ лукавый и приидохъ смутити тя. Мнях бо, яко человекъ 
устрашишися и от молитвы упразднишися, ты же мя зле заключивъ в сосуде
семъ. Се бо яко огнемъ палимъ зило, горе мне, окаянному! Како прелстихся, 
како внидох семо, недоумевся! Ныне же пусти мя, рабе Божий, и отселе не 
имамь прийти семо!"

И надолзе вопиющу неприазненому, святый же рече: "Се за дерзость 
твою повелеваю ти: сее нощи донеси мя из Великого Новаграда въ 
Иеросалимъ-град и постави мя у церкви, идеже гробъ Господень, и изъ 
Еросалима-града сее же нощи в келии моей, в нюже деръзнулъ еси внити. 
И азъ тя испущу". Бесъ же всяческы обещася сотворити волю святаго, токмо рече: 
"Испусти мя, рабе Божий, се бо люте стражду!"

Святый же, запретивъ бесу, испусти и, рекъ: "Да будеши яко конь 
уготовленъ, предстояй пред кельею моею, да имамъ на тя въсести и совершити 
желание свое". Бесъ же изыде яко тма изъ сосуда, и ста яко конь пред кельею 
святаго, якоже требе святому. Святый же, изыде ис келья, и въоружи себе 
крестомъ, и вседе на нь, и обретеся тоя нощи во Иеросалиме-граде близъ 
церкви святаго Въскресениа, идеже гробъ Господень и часть животворящаго древа.

Бесу же запрети, да не отъидеть от места того. Бесъ же стоя, никакоже 
могий двигнутися с места, дондеже святый прииде къ церкви святаго Воскресениа.

И ста пред дверми церковными и, преклонивъ колени, помолися, и 
отверзошася двери церковныа сами о себе, и свещи и паникадила въ церкви 
и у гроба Господня възъжгошася. Святый же благодарствене моля Бога, и 
пролиа слезы, и поклонися гробу Господню и облобыза и, тако же и 
животворящему древу, и всемъ святымъ образомъ и местомь, иже суть въ церкви. 
Изыде изъ церкви, совершивъ желание свое, и пакы двери церковныа особь 
затворишася.

И обрете святый беса, стояща на томъ месте, идеже повеле ему, яко 
коня уготовлена. И вседе на нь святый, и обретеся тое же нощи в Великомъ 
Новеграде, в келии своей.

И отходя бес ис келии святаго, и рече: "Иоанне! Ты мя потруди во 
единой нощи донести себе из Великого Новаграда во Иеросалимъ-град, и тое 
же нощи изъ Еросалима-града в Великий Новъград. Се бо запрещениемъ 
твоимъ, яко узами неразрешенно держимь бых и бедне сего претерпех. Ты же 
да не повеси никомуже збывшаяся о мне. Аще ли исповеси, аз же имамъ на 
тя искушение навести. Имаши бо яко блудникъ осуженъ быти, и много поруганъ 
быти, и на плотъ посажденъ на реце, рекомомъ Волхове". Сиа же блядущу 
лукавому, святый же сътвори крестное знамение, и изчезе бесъ.

Некогдаже святому, якоже имеяше обычай, упражняющуся въ духовней беседе
съ честными игумены, и со искуснейшими иереи, и з богобоязнивыми мужи, 
и учение свое простирающу, и святых житиа сказающу, еже на ползю людемъ. 
Людем же послушающимъ в сладость святаго учениа: не ленивъ бо бяше еже 
учити люди. Тогда же глагола, яко о иномъ некоторомъ сказуа, еже збысться 
на нем. "Азъ, рече, вемъ такова человека, бывша во единой нощи 
из Великого Новаграда во Иеросалимъ-градъ, и поклонився гробу Господню и 
пакы возвратившася тое же нощи в Великий Новъград". Игуменомъ же, 
иереомъ и всемъ людемъ удивльшимся о семъ.

И от того времене попущениемъ Божиимь нача бесъ искушение наводити на святаго. 
Народи убо града того многажды видяху, яко жену блудницю текущу ис келии
святаго: бесъ бо преображашеся в жену. Народи же, не ведяху, яко бесъ есть 
мечтуа, но веема мняху жену блудницю и соблажняхуся о семъ. Иногда же и 
началници града того, приходяще в келию святаго благословениа ради, 
видять мониста девичьа лежаща, и сандалиа женьская, и рубища, и о семь 
оскорбляхуся, недоумеюще, что рещи. Вся же си бесъ мечтуа показаваше имъ, 
да востануть на святаго и возглаголютъ неправедная и изженуть.

Народи же они с началникы своими советовавше, рекоша к себъ:
"Неправедно есть таковому святителю быти на апостольскомъ престолъ, блуднику 
сущу: идемь и изъженемь и". О таковых бо людех Давидъ рече: "Немы 
да будуть устны льстивыа, глаголющая на праведнаго безаконие гордынею и 
уничиждениемъ", - понеже они мечтанию бесовъскому веры имше, имуще 
же яко и жидовъскую сонмицю.

На предлежащее же возвратимся.

И пришедше народи к келии святаго, бесъ же потече народом зрящим 
во образи отроковицы, яко ис келии святаго. Народи же восклицаша да 
изымають еа. И не можаху, гнавше доволно.

Святый же, слышавъ молву народа у келии своей, изыде к нимъ и рече:
"Что есть, чада?" Они же изглаголаша ему вся, яже видеша, святаго же 
глаголомъ не внимаху, и осудиша его яко блудника. И имше его нудма, 
поругашася ему и, недоумеваху, что быша сотворили ему, и умыслиша тако:
"Посадимъ его на плотъ на реку на Волхов - и да выпловеть из града нашего 
внизъ по реци".

И выведоша святаго и целомудренаго великаго святителя Божиа Иоанна 
на Великий мостъ, еже есть на рецы на Волхове и, низвесивше святаго, 
на плоте посадиша. И збысться лукаваго диавола мечьтание. Диаволъ же нача 
сему радоватися, но Божиа благодать преможе и святаго вера къ Богу и молитвы.

И егда посаженъ бысть святитель Божий Иоанн на плотъ, на реце на 
Волхове, и поплове плотъ вверхъ реки, никимже пореваем, на немже святый 
седяше, противу великие быстрины, еже есть у Великого мосту, къ святаго 
Георгиа монастырю. Святый же моляшеся о них, глаголя: "Господи! Не 
постави имъ греха сего: не ведят бо, что творять!" Диаволъ де видевъ, 
посрамися и возрыда.

Народи же, видевше таково чюдо, растерзаху ризы своа и возвращахуся, 
рекуще: "Согрешихомъ, неправедное содеяхомъ - овци сыи пастыря 
осудихом. Се бо видим, яко от бесовскаго мечтаниа сие сотворися нам!" И 
шедше скоро в великую Премудрость Божию, и повелеша священному собору, 
иереом и диаконом, со кресты поити вверхъ по брегу реки Волхова ко святаго
Георгиа монастырю и молити святаго, дабы возвратился на престолъ свой. 
Священный же соборъ со тщанием взяша честный крестъ и икону снятии 
Богородици, яко же лепо бе, и поидоша по брегу реки Волхова вослед святаго, 
моляще его, дабы ся возвратил на престолъ свой.

Тако же и народи они, иже прежде ковъ на святаго воздвигше, текуще 
по брегу реки Волхова къ святаго Георгиа монастырю, умилне глас испущающе, 
глаголаху: "Возвратися, честный отче, великий святителю Иоанне, на престолъ 
свой, и не остави чад своих сирых, и не помяни, еже согрешихом к тебе!" И 
предвариша святаго и носящих иереовъ честныа кресты близ святаго Георгиа 
монастыря яко полпоприща и сташа, прекланяюще главы своа до земля, моляще 
святаго и слезы проливающе, такоже глаголюще, якоже рехом: "Возвратися, 
честный отче, пастырю нашь, на престолъ свой! Грех бо нашъ пред нами есть 
всегда - пред тобою согрешихом и диавола лукаваго мечтанием прелстихомся. 
Тако сотворити дерзнухом, яко убо безответни прощениа просим, но обаче и 
благословениа твоего сподоби нас!" И ина многа глаголаху, моляще святаго.

Не скоро бо пловяше святый на плоте оном противу великиа быстрины, 
но яко некоторою божественою силою носим благоговейно и честно, не бо 
предваряше носящих честныа кресты по брегу, но равно пловяше с носящими 
иереи и диаконы честныа кресты. И егда священный собор с честными кресты 
приидоша к месту, идеже народи они стояще бяху, и начаша вкупе болма 
молити святаго, дабы возвратился на престолъ свой.

Святый же, послуша молениа их, яко по воздуху носим, ко брегу 
приплове и, востав с плота, сниде на брег. Народи же, видевше радовахуся, 
яко умолиша святаго возвратитися, и плакахуся, еже согрешиша к святому, 
прощениа просяще.

Беззлобивая же она душа прощениа сподобляет ихъ. Мнози же от них 
на нозе падающе, слезами обливаху нози его; друзии же ризамъ знаменовахуся 
святаго. И, спроста рещи, друг друга утесняху, хотяху поне видети святаго. 
Святый же благословяще их. И тако поиде съ кресты чудоносивый архиерей 
Божий Иоаннъ въ святаго Георгия монастырь, и со священнымъ соборомъ, 
молебная съвершающе пениа. И множество народа воследующимъ и глаголющимъ: 
"Господи, помилуй!"

Архимандриту же и инокомъ монастыря того не ведущимь, яко архиерей 
Божий Иоаннъ грядеть в монастырь. Въ то же время во святаго Георгия монастыри 
бе некий человекъ яко уродъ ся творя, прозорлива же дара имеа от Бога 
благодать. Сей скоро притече ко архимандриту монастыря того, толкый въ двери 
келиа его, и глаголя: "Изыди противу великаго святителя Божиа Иоанна, 
архиепископа Великого Новаграда, - се грядеть к намъ в монастырь". 
Архимандритъ же усумнеся и посла видети. Послании же, шедше, увидеша от народа, 
ту сущаго, вся бывшая яже о святемь и, скоро возвратившеся, возвестивше 
архимандриту. Архимандритъ же повеле в тяжкая звонити.

И сшедшимся инокомъ великиа тоя лавры, и вземше честныя кресты, 
изидоша из монастыря противу святителя Божиа Иоанна. Святый же, видевъ, 
когождо благословяше их, и прииде въ монастырь, и вшед въ церковь святаго 
великомученика Христова Георгиа со архимандритомъ монастыря того, и со 
всемъ священнымъ соборомъ, и со иноческым чином, и со множествомъ народа. 
И молебнаа совершивъ, и тако с великою честию возвращается на престолъ 
свой в Великый Новъград.

Сиа же самъ о собе исповеда священному собору и прочимъ людемь:
како хотяше его бесъ пострашити, и како былъ въ Иеросалиме-граде во единой 
нощи из Великого Новаграда, и вся, яже сбысться ему, по ряду сказа, якоже 
преди речеся. И учаше их святый, глаголя: "Чада! Со испытаниемъ всяко дело 
творите, да не прелщени будете диаволом. Да некогда з добродетелию злобу 
приплетену обрящете и суду Божию повинни будете: страшно бо есть впасти 
в руце Бога живаго!"

И о семъ мало да премолчимъ.

Князь же и началници града того, советовавше со множествомъ народа, 
поставиша крестъ каменъ на томъ месте на брегу, идеже приплове святый, 
иже и доныне стоить во свидетельство преславному чюдеси сему святаго, и в 
наказание сонмицы Великого Новаграда, да пакы тако не дерзають скоро безъ 
испытанна святителя осужати и изженути.

О святыхъ бо своих Христос рече: "Блажении изгнани правды ради, 
яко техь есть царство небесное!". А иже святыя изганяють бес правды, кый 
ответъ имуть?